Про любимое.

За что я люблю русское средневековое искусство?

За его рассказ о тех людях, которые жили в далекие времена, и не оставили о себе ничего, кроме вот этих вот прекрасных икон, фресок, предметов прикладного искусства. Конечно, есть еще синодики, летописи, и другая литература. Но вот о чем они мечтали, что любили в свой недолгий век, чему верили, что для них было главным – это все во фресках на стенах храмов, и в иконах.

Портрет 16-го столетия аскетичен, строг, суров, но человечен, он вычленяет самое главное. Достаточно посмотреть на прекрасные лики Спасского собора, и мы видим малофигурность, отсутствие внешней «красивости», но такую глубину, что хочется стоять и стоять, заглядывать в глаза персонажам фресок, ощущать их величие и, одновременно, любовь к человеку. С ними можно мысленно разговаривать, и быть понятым…

Век 17 – это совсем другое время. И искусство, которое живет вместе с человеком, тоже меняется.  17 век уже иллюстративен, обилен в мелочах, сосредоточенность и углубленность уступают место влюбленности в земную жизнь, восхищению мирской красотой, главное прячется в ворохе деталей, но оно все же есть, это самое главное!

И в этих киноварях, бадахшанских «голубцах» и «веницейских желтях», разбелённых охрах, -средоточие мечты, любви, грусти, страхов и надежды.

Когда совсем нечем бывает дышать, то я иду за кислородом в Музей-заповедник. Вот и сегодня вдохнула красоты и гармонии невыразимой.

Говорили про Спасский собор. Про то, что его архитектурные достоинства выдвигают собор в список «нашего ярославского всего», я молчу. Я сегодня тихо млела перед фресками.

Конечно, утраты велики. И время… И, забодай ее комар, каустическая сода, по несчастью, использованная для промывки живописи в 19 веке… И период богоборчества… Много бедствий пережил собор. Но даже, пройдя сквозь эти несчастья, живы чудные образы.

Саваоф – одно из первых изображений в русской монументальной живописи Бога-отца, которого «никто никогда не видел», и Стоглавый собор запрещает подобные изображения. Однако, если нельзя, но очень хочется, то можно. И Саваоф вне Троицы существует на северной галерее Илии, Предтечи, и других ярославских храмов. Как Он прекрасен. Развевающиеся волосы, выразительное лицо, сотворяющий жест… Именно так и представлял себе средневековый человек Сотворяющего мир.

Иоанн Предтеча, Ангел пустыни, с крыльями, в шкурах, с расцветшим крестом, которого наполовину уже нет. Но как его изможденный образ выражает скорбь и любовь к человеку одновременно…

А вот весь евангельский цикл, и все узнаваемо, легко читается, узнаешь родные силуэты, которые потом снова повторятся веком позже в Предтече и Илие. Но все будет уже преломлено и пропущено через призму 17 века, и совсем другие акценты откроют этот мир с новой стороны.

Страшный суд, который «совсем не Страшный», сохранил чашу с добрыми делами, а другая чаша со злом растворилась в хаосе времен…Кстати, хорошая примета.)

Сорок мучеников Севастийских, которые тщательно прописаны, и у каждого свое выражение лица, и нет безличия, и мученических венцов ровно сорок…Крупные ярусы, величественные фигуры, минимум деталей, которые так удобно разглядывать, в отличие от мельтешения 17 века. А еще мне мила цветовая гамма, которая, увы, совсем не та, что была на стенах в середине 16 века. Но она такая трепетная, нежная, что вот появись на стенах яркие иконы, то сразу весь этот волшебный флер просто убьется.

В общем, купаться в этом чудесном мире можно долго, сказка бесконечна…

Оставить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Отправьте мне свой номер телефона, и я обязательно свяжусь с вами в кратчайшие сроки, чтобы обсудить вашу будущую прогулку по городу.



Это такой маленький, преданный месту дух, который вбирает в себя ауру города, его суть, ревностно охраняет город и безгранично его любит. Иногда мне кажется, что мне досталось немножко того, что составляет суть этого самого genius loci. Мы с городом живем в одном ритме, дышим в такт, думаем об одном. Вместе печалимся, когда в его ладное, крепко скроенное предками тело вбивают точечную застройку, вместе радуемся, когда храм Илии Пророка после побелки приобретает чудесный розоватый цвет. Вместе восторгаемся матушкой Волгой, которая является его животворной артерией, вместе грустим, когда турсезон заканчивается, и некому показать чудо-чудное, диво-дивное, наш Ярославль. Я знаю про город все. Мне знакомы все его лики, настроения, причуды. И я готова поделиться этим с вами.

ОБО МНЕ